И тут Кайл, не переставая отбиваться от хастинов, случайно ударил её пяткой по руке, как раз в то место, где саднило больше всего, и она, потеряв равновесие, упала на жёсткие камни. Ошеломлённая падением и болью, Линден хватала воздух ртом, будучи не в силах вдохнуть. Совсем как мать перед смертью. Голова кружилась, будто Линден снова летела в вихре элохимпира. Рука от плеча до кончиков пальцев онемела.

Её захлестнули бурные рыдания. И тут, словно эхо, извне донёсся отчаянный вопль звериного страха. Это хастины в сотни глоток оплакивали свою потерю. Битва прекратилась.

— Она что?.. — с трудом переводя дух, спросила Первая.

Со стражами творилось нечто невообразимое: несколько из них уже бросились вниз с Песчаной Стены. Другие, ковыляя как калеки, устремились под защиту сторожевых постов. Они походили на поломанных кукол, и ни один из них уже не помнил о недавних врагах.

— Нет, — с непроницаемым лицом ответил Кайл. У неё не получилось. Он умер от раны, что нанёс ему хастин. Его суровый тон не оставлял ни малейшей надежды на прощение.

Линден только сейчас осознала, что тяжёлая голова Кира больше не лежит на её коленях. Она сама не поняла тех слов что вдруг вырвались у неё. Для неё это были лишь звуки сорвавшиеся с языка:

— А ты и так меня не любишь. И никогда…

Кайл рывком поднял её на ноги. Его взгляд, отразивший лунный свет, словно резанул клинком. Он стиснул её больную руку, однако Линден этого не почувствовала.

Но Великаны смотрели не на них. Они не отрывали зачарованных глаз от Башни кемпера.

Высоко в небесах над ней извивались червяки белого пламени, разъедая, истачивая незыблемые камни донжона. И вдруг купол зашатался и стал разбухать. Дикая магия светлыми молниями исчертила ночное небо. Секунду башня казалась клубком серебряных змей, а затем взорвалась, рассыпая во все стороны обломки, камни и осколки.

— Так вот по кому выли хастины, — сквозь зубы выдохнула Первая.

Линден, окончательно поверженная, чувствовала себя как на иголках. И крушение Величия отозвалось в её нервах саднящей болью.

— Ну что ж, друзья, — просипел Красавчик, — восславим имя Друга Великанов Ковенанта. И взовем к небесам, чтобы он смог выжить в том хаосе, что сам сотворил. Похоже, не только Величие разлетелось на куски, но и сокровищница тоже. Сколько потерь: и в жизнях, и в бесценном барахле! Как мне жаль всех этих придворных, которых Касрейн дёргал за ниточки!

— А мне, — хрипло добавил Хоннинскрю, — в первую очередь жаль Песчаную Стену. Касрейн-Круговрат многое делал не так, но в камнях он знал толк.

Мечтатель, обхватив себя руками, погрузился в новые видения. Но и в его стеклянных глазах отражались серебряные зарницы, мечущиеся в небесах. Вейн оценил все происходящее обычной усмешкой юр-вайла.

Раздался глухой рокот, как предвестник землетрясения.

В этот миг единственным человеком, не утратившим рациональности, оказалась леди Алиф. Не разделяя общего возбуждения, она торопливо проговорила:

— Нам пора уходить. — И по её лицу было видно: как бы болезненно она ни переживала крушение старой жизни, она готова безоговорочно принять любую новую. — Касрейну конец, и его стражам тоже. Но опасность тем не менее осталась. Теперь в Удерживающей Пески нет ни одного человека, кто может отменить команды, которые дал старый колдун. Боюсь, что сегодня ночью в Бхратхайрайнии начнётся война за власть. И если вы хотите остаться в живых, вам нужно бежать.

Первая кивнула и бросила взгляд на распростёртого Кира. Он был мёртв — истёк кровью, как отец Линден, хотя трудно найти двух столь различных людей. Первая коснулась щеки харучая, словно благословляя его, бросив при этом на Линден мрачный взгляд. Но ничего не сказала. И, прокладывая путь среди мёртвых хастинов, шатающейся походкой направилась к воротам в Бхратхайрайнию.

Капитан, который сейчас мог думать только о корабле, поспешил за ней. Красавчик собрался с силами и тоже двинулся следом. Немо возопив над Киром, Мечтатель оставил тело харучая. А Кайл снова безжалостно поволок Линден за больную руку вслед за Великанами. Вторую же она практически не ощущала: та безвольно обвисла, слабая, как сердце, которое лениво стучало через раз. Похоже, удар Кайла повредил нерв. На голове тоже запеклась кровь, но Линден не у кого было спросить, откуда она взялась. Каждый её стон отдавал кровью, ноги горели, словно она уже находилась в аду за свои прегрешения. Пустота разума, однако, стала прореживаться болезненными уколами чувства тревоги постепенного осознания. Как она может идти, залитая истёкшей на неё кровью Кира? Это была та сильная кровь харучаев, которую столь высоко ценили Верные, в течение многих и многих поколений питавшие ею Солнечный Яд; а Линден была всего лишь усталой, одинокой, бессильной женщиной с онемевшей рукой. С онемевшей душой. Ей никогда не смыть пятен с совести и не избавиться от чувства вины.

Грохот рушащихся с Удерживающей Пески каменных глыб вместе с воем сирен создавал страшную симфонию крушения. Но сияние магического пламени стало слабеть, и в Бхратхайрайнии вновь наступила ночь. Лунный свет окутал серебристым покрывалом исковерканный край Песчаной Стены и руины Удерживающей Пески, словно нежный любовник, пытающийся спрятать от терпеливой ненависти Великой Пустыни израненное тело возлюбленной.

Поиск уже приближался к цели. Быстро, насколько можно, они пересекли дворик и уже подходили к воротам в город, как вдруг вой сирен изменился. Теперь он звучал громче и шёл прямо из клювов уродливых горгулий, сидящих на стене над воротами.

Все непроизвольно ускорили шаг. Ворота были пусты и вроде бы никем не охранялись. Хастины сбежали со своих постов, а силы кавалерии гаддхи были сосредоточены в кордегардии. Но сирены продолжали выть, и это заставляло быть всё время начеку, готовыми к любому непредвиденному нападению. Касрейн умер, но запущенный им в действие механизм продолжал хоть и со сбоями, но работать.

Они торопливо шли дальше по стене, начинавшей плавно спускаться к морю. И вот перед членами Поиска раскинулась обнажённая под лунным светом Бхратхайрайния. На ней была лишь накидка из мерцающих огоньков. Одни — освещённые вывески лавок и свет в окнах — не двигались, другие же постоянно перемещались — это были лампы и фонари в руках солдат, грабителей, и загулявших матросов. Казалось, эти маленькие искорки предвещают большой пожар, как первые робкие язычки пламени, лижущие ветки сухого валежника. А в порту действительно полыхал костёр.

Великаны ринулись к парапету, пытаясь отыскать глазами «Звёздную Гемму». Хоннинскрю сыпал сквозь зубы ругательствами и, видно, с трудом удерживался, чтобы не спрыгнуть со стены, невзирая на её высоту. Зрение Линден было слабее, чем у Великанов и харучаев, поэтому она сначала осталась на месте, чувствуя, как медленно возвращается сама к себе. И до окончательного возвращения было уже рукой подать. Правда, пустота все ещё сковывала все её мысли и движения, словно сознание было обложено толстым слоем ваты, но, несмотря на это, она уже могла ощущать объявшее её друзей волнение. Тогда и она медленно подошла к парапету и попыталась рассмотреть то, что привлекло их внимание.

Казалось, все корабли, стоявшие у пирса, где пришвартовалась «Гемма», были объяты пламенем.

От этого зрелища Линден окончательно пришла в себя и прежде всего почувствовала, что больше не в силах выносить железную хватку Кайла. Она дёрнулась, стараясь освободиться, но харучай резко рванул её за руку, да так сильно, что развернул её лицом к себе.

Линден вгляделась в непроницаемые глаза, оживлённые лишь плясавшими в них отсветами дальнего пожара.

— Я не… — Язык ворочался с трудом; он был так же бессилен, как и правая рука. А ей так много нужно ему сказать! Не просто нужно — необходимо. Но не сейчас. Пока она лишь с трудом пролепетала: — Я не вижу. Далеко. Что с кораблём?

Харучай сощурился, словно оценивая произошедшие в ней перемены, и медленно разжал пальцы. Но выражение его глаз не стало мягче. Он молча указал ей на порт.