Яркий солнечный свет заливал пирс и дробился на миллионы блёсток, плясавших на воде. Солнце освещало древнее лицо Коеркри, и казалось, что для него это первый настоящий восход с тех пор, как погибли Бездомные.
По команде Хоннинскрю несколько матросов уже начали выбирать якорные цепи. Остальные карабкались по снастям с ловкостью мальчишек. Кто-то спускался вниз, и их Линден тоже чувствовала сквозь гранит палубы, пока ещё слабо ориентируясь в этой новой, непонятной для неё жизни. И вот уже паруса корабля величаво распустились и надулись ветром. «Звёздная Гемма» снова вышла в море.
Глава 2
Во мраке отчаяния
Линден хотелось до мельчайших подробностей рассмотреть, как корабль будет отчаливать. Бегая от борта к борту, она любовалась, как паруса расправляются на ветру, будто по волшебству, словно экипаж не прилагает для этого никаких усилий. Палуба слегка покачивалась, но вес корабля был так велик, что лёгкое волнение на море почти не ощущалось. Так что морская болезнь ей не угрожала. Она поискала глазами Ковенанта, встретила его взгляд и почувствовала, что может прочитать его ощущения: в них не было тьмы; даже его борода гордо стояла торчком. А затем Линден словно услышала, как он выдыхает навстречу ветру слова:
Они отдались в памяти Линден, словно акт уважения.
Когда она повернулась, чтобы бросить прощальный взгляд на Коеркри, бриз подхватил её волосы и бросил их ей в лицо. Она отбросила пшеничную волну локонов назад, и это естественнейшее движение доставило ей удовольствие, какого она уже очень давно не испытывала. Воздух, прозрачный и пропитанный солью и солнечным светом, словно линза, делал чётче очертания Печали, которая по мере отдаления становилась все прекраснее, как будто возрождалась заново. И Линден подумала, что смеет надеяться на то, что ещё очень многое воскреснет в этом краю. И тут запел Красавчик. Он стоял довольно далеко, но его голос свободно разносился по всему кораблю, перекрывая шум волн и хлопанье парусов. Напев был простой, но удивительно мелодичный, несмотря на грубоватый ритм. И другие Великаны подхватили:
Великаны пели с воодушевлением и радостью, и скрип мачт вплетался в их хор контрапунктом, а вместо музыкальных отбивок звучало резкое стаккато бриза, бьющего в паруса. «Звёздная Гемма» легко бежала по волнам, и было уже непонятно, что движет ею — бриз или музыка.
И по мере того как крепчал ветер, Коеркри все быстрее тонул за горизонтом, пока не остались, только море и пылающее над ним полуденное солнце. Хоннинскрю, на первый взгляд, отдавал команды довольно небрежно, но от его зорких глаз, скрытых под щетиной бровей, не укрывалось ни единой мелочи. Последние паруса были подняты, и прекрасное судно устремилось в Солнцерождающее море; Линден ощутила, как камень пронизывает вибрация. В умелых руках Великанов даже гранит обрёл новые качества.
Наконец-то она снова могла ощущать этот мир полноценно и от этого открытия просто не могла усидеть на месте. Наугад, полагаясь на инстинкт, она отправилась обследовать корабль.
Тут же за её плечом вырос Кайл и спросил, не хочет ли она посмотреть на свою каюту. Это настолько выбило Линден из прежнего состояния полутранса, что она замерла, беспомощно уставившись на харучая. Его лицо выражало не больше, чем каменная стена, и она не смогла уловить в нём даже намёка на то, откуда он так хорошо осведомлён о корабле, чтобы сделать ей подобное предложение. Он стоял в спокойной расслабленной позе, но в эту секунду казался ей провидцем. Однако на её немой вопрос он объяснил, что Кир и Хигром уже поговорили с боцманом и получили от неё подробный план судна.
Сначала Линден отнесла это к обычной предусмотрительности, свойственной харучаям. Но в ту же секунду осознала, что Кайл предложил ей именно то, что в данную минуту ей больше всего было необходимо, — место, принадлежащее только ей, интимный уголок, в котором она могла бы подготовить свои чувства для новых открытий на корабле Великанов и привести в порядок мысли. А вдруг заботливость Великанов простирается настолько, что она сможет принять ванну? Горячую ванну? Как это было бы роскошно! Когда вообще в последний раз она мылась в горячей воде? Когда она вообще в последний раз мылась, как следует? Линден кивнула Кайлу и отправилась за ним.
Посреди корабля находилась надстройка с плоской крышей, разделявшей корабль на нос и корму. Следом за Кайлом Линден перешагнула шторм-порог, доходивший ей до колен, и оказалась в длинном кубрике, двери из которого выходили на камбуз и в кладовые. Окон не было, но лампы светили ярко и создавали уют. Их свет брызгами рассыпался, отражаясь от основания грот-мачты, пронзавшей помещение в центре, словно дерево, поддерживающее крышу. Её ствол был весь покрыт различными символами, словно геральдический щит, и Линден дала себе слово со временем изучить их как следует. Но Кайл равнодушно пересёк зал, словно ему здесь всё было давно знакомо, и она последовала за ним на корму.
С признательностью кивнув в ответ отсалютовавшему капитану, стоящему на мостике, она следом за Кайлом вошла в одну из дверей, расположенных справа под мостиком. За ней находилась гладко отшлифованная каменная лестница, ведущая в глубь корабля. Ступени явно были рассчитаны на Великанов, но Линден спускалась по ним без особого труда. К тому же ей пришлось одолеть только один проем, и она оказалась в длинном коридоре с множеством дверей, ярко освещённом фонарями. Кайл сказал ей, что здесь находятся его и её каюты, а также каюты Вейна и Кира. Ковенант, Бринн и Хигром расселены по левому борту.
Великанам каюта Линден, наверное, была бы тесновата, но ей места хватило с лихвой. У одной из стен висел большой гамак; значительную часть каюты занимали стол и два массивных стула. Сиденья стульев доходили Линден до пояса, а для того чтобы забраться в гамак, ей пришлось бы залезать на стол. Но пока что все эти маленькие неудобства её не беспокоили. Каюта была залита ярким солнечным светом, лившимся через открытый иллюминатор, и обещала уют и уединение. А именно в этом она сейчас нуждалась больше всего.
Но уже через секунду после того, как Кайл по её просьбе отправился на поиски еды и воды для купания, она заметила, что сквозь её радостное возбуждение снова начинает просачиваться щемящая тоска. С уходом харучая словно спала некая пелена: рука тьмы, скрывавшаяся где-то в недрах корабля, заскребла когтистым пальцем прямо по сердцу. От этого прикосновения весь её восторг, ощущение нового и надежды на будущее стали расползаться и оседать, как песочный замок, подмытый прибоем. Старая, уже подзабытая мрачная боль вновь засвербила у неё в груди.
Боль, причинённая родителями и Гиббоном.
Да и что, в конце концов, для неё изменилось? Имеет ли она хоть какое-нибудь право или причину находиться здесь? Она-то осталась прежней — женщиной, влекомой к смерти больше, чем к жизни. И как измениться, она не знала. На-Морэм ясно доказал ей, чего стоят все её надежды. Он говорил: «Ты избрана для особого осквернения. Ты будешь главенствовать в Стране, как главенствует железо, превращая землю в руины. Тебе доступно то, что не замечает никто другой. Ты открыта для Зла…» Линден никогда не освободится от его выжигающей сердце жестокости, от леденящей боли, которыми он испакостил её плоть, от пути, на который она встала. Мрак, терзавший её всю жизнь, снова напомнил о себе; он разрастался, поднимаясь с самого киля «Звёздной Геммы», будто в здоровом организме корабля открылась страшная язва, незаметно разъедающая и судно, и его экипаж.